Происхождение Рюрика и его роль в русской истории.
часть 2
В русском языке отсутствуют следы влияния скандинавского языка. Еще в 1749 г. М.В. Ломоносов подчеркивал во втором отзыве на диссертацию Г.Ф. Миллера, что если бы русь была скандинавской, то «должен бы российский язык иметь в себе великое множество слов скандинавских», и что была бы учинена «знатная в славенском языке перемена» (татары, пояснял он свою мысль, «хотя никогда в российских городах столицы не имели… но токмо посылали баскак или сборщиков, однако и поныне имеем мы в своем языке великое множество слов татарских»). В начале XIX в. А.Л. Шлецер, упорно ища следы пребывания норманнов на Руси, вынужден был признать, что славянский язык «нимало» не повредился норманским и что из смешения славянского и скандинавского языков «не произошло никакого нового наречия». В 1814 г. немец Г. Эверс со знанием дела указывал, что «германских слов очень мало в русском языке». В 1830-х гг. Ю.И. Венелин заметил, что «ни малейшего следа шведских слов не находим в русском языке…». Тогда же С.М. Строев в ответе О.И. Сенковскому, высказавшему намерение привести сотни славянских заимствований из германского, подчеркнул, что в русском языке «не видать никаких следов влияния скандинавского». В 1849 г. языковед-норманист И.И. Срезневский пришел к выводу, что «остается около десятка (курсив автора. – В.Ф.) слов происхождения сомнительного, или действительно германского», которые могли перейти к нам без непосредственных связей, через соседей (в 1931 г. норманист В.А. Мошин число подобных слов свел к шести) [19].
Абсолютно неправомерно относят норманисты к скандинавским летописные имена, до сих пор руководствуясь мнением Г.З. Байера, высказанным в 1735 г., что «есче от Рюрика все имяна варягов, в русских летописях оставшияся, никакого иного языка, как шведского, норвежского и датского суть», и по этой причине увидевшим даже в чисто славянских именах – Владимир и Святослав – имена скандинавские. В.О. Ключевский, по своим воззрениям норманист, говоря о способе немецкого ученого переиначивать русские имена в скандинавские (а им просто подыскивались созвучия и выдавались как тождественные), отметил, что «впоследствии многое здесь оказалось неверным, натянутым, но самый прием доказательства держится доселе». Эта натянутость видна в том числе и на примере толкования имени Рюрик. В начале 60-х гг. XIX в. антинорманист С.А. Гедеонов установил, что имя Hrørekr, которое выдают за имя Рюрик, шведам неизвестно совершенно, вследствие чего, заключил он, норманская школа должна «отказаться от шведского происхождения нашего Рюрика». В 1929 г. норманист Н.Т. Беляев не только подтвердил факт отсутствия этого имени у шведов, но вместе с тем указал, что оно необычно и в Дании. В 1997 г. шведская исследовательница Л.П. Грот напомнила, что в Швеции не считают имя Рюрик шведским и что оно не встречается в шведских именословах.
А именно этот факт, уничтожающий норманскую теорию, заставил дерптского историка Ф. Крузе обратиться в 1830-х – 1840-х гг. к личности датского Рорика Ютландского (Фрисландского) и представить его в качестве нашего Рюрика. Но и эта комбинация также разрушает, чего не видят современные ее популяризаторы, канонический норманизм. По словам крупнейшего лингвиста и норманиста О.Н. Трубачева, произнесенным в 1997 г., «курьезно то, что датчанин Рёрик не имел ничего общего как раз со Швецией… Так что датчанство (здесь и далее курсив автора. – В.Ф.) Рёрика-Рюрика сильно колеблет весь шведский комплекс вопроса о Руси». И в то же время имя Rauric, Ruric, Roric имело, как это показал А.Г. Кузьмин, широкое распространение в Европе уже с первых веков н.э. (до VII в. известно пять таких имен, а на территории Франции для IX – начала XII в. зафиксировано 12 «Рориков»), и видел в нем отражение названия кельтического племени руриков-рауриков-raurici, имя которых происходит от р. Рур или Раура (в средние века у Одера был приток Рурика-Rurica, Rorece). В целом, историк, отметив весьма сложный, полиэтничный состав древнерусского именослова – славянский, иранский, иллиро-венетский, подунайский, восточнобалтийский, кельтский, фризский, финский и другие компоненты, подытоживал, что в нем «германизмы единичны и не бесспорны» и что норманская интерпретация, которая сводится лишь к отысканию приблизительных параллелей, а не к их объяснению, противоречит материалам, «характеризующим облик и верования социальных верхов Киева и указывающим на разноэтничность населения Поднепровья» [20].
Главным ключом в определении этноса варягов, следовательно, правильного решения одного из главнейших вопросов нашей истории, является установление языка, на котором они говорили. Причем его установление не составляет никаких проблем, если, конечно, при этом руководствоваться не чем иным, как только показаниями источников и, прежде всего, ПВЛ. И в нашей древнейшей летописи в комментарии к Сказанию о славянской грамоте, привлеченному киевским летописцем в конце Х в. [21] и помещенному под 6406 г., подчеркнуто, что «словеньскый язык и рускый одно есть…» [22]. Славянский характер варяжской руси отмечает и НПЛ младшего извода, в которой под 854 г. читается, что «новгородстии людие до днешняго дни от рода варяжьска» [23], т.е. «от рода варяжьска» происходит, замечает А.Н. Сахаров, «не верхушка, не дружина, а именно «людье» – все новгородское население родственно варягам-руси» [24]. Новгородцы середины XI в. (а именно к этому времени ведут, по оценке А.А. Шахматова, слова летописца «до днешняго дни»), либо начала XII в., либо второй четверти XIII в. (как полагал А.Г. Кузьмин) [25], относя себя к потомкам варягов Рюрика, тем самым считали их, заключали И.Е. Забелин и А.Г. Кузьмин, славяноязычными [26]. Несмотря на свои неславянские имена, славяноязычными предстают, согласно договорам с византийцами 911 и 945 гг., варяго-русские дружинники Олега и Игоря. В пользу славяноязычия этих дружин говорит и тот факт, что их богом был Перун, чей культ имел широкое распространение среди южнобалтийских славян и который совершенно неизвестен германским народам [27].
Вывод о славяноязычии варягов и их предводителя Рюрика вытекает также из того факта, что города, которые они основали по своему приходу в Северо-Западную Русь, носят исключительно славянские названия, например, Новгород, Изборск, Белоозеро (последнее было расположено в землях угро-финского племени веси, куда еще не проникли славяне). Названия городов (населенных пунктов вообще), да к тому же на чужой земле, напрямую связаны с языком своих основателей и призваны навечно как утвердить (освятить) их права на претендуемую территорию, так и оградить эти права от любых посягательств. В связи с чем наименованию своих местожительств народы придавали огромное значение, и с этого сакрального действия начиналась жизнь нового поселения. Дополнительно на славяноязычие варягов указывает Варангер-фьорд (Varanger-fiord), т.е. Бухта варангов, Варяжский залив в Баренцевом море (он омывает территорию Норвегии и России, в его норвежской части расположен полуостров Варангер). И указывает потому, что название Варангер-фьорда на языке местных лопарей (саамов) звучит как Варьяг-вуода, т.е. «лопари, как следует из этого названия, – справедливо замечает А.Г. Кузьмин, – познакомились с ним от славяноязычного населения», ибо знают его «в славянской, а не скандинавской огласовке». Судя по «варяжскому» имени залива, варяги в данную местность пришли, уточняет ученый, морем [28].
В свете факта славяноязычия варягов и варяжской руси родиной их предстают южный и восточный берега Балтийского моря, заселенные славянами и ассимилированными ими народами. На этот же район указывает и граница расселения варягов на западе, данная в летописи: они сидят по Балтийскому морю «к западу до земле Агнянски». Земля «Агнянска» – это не Англия (и этот очевидный факт до сих пор не могут принять норманисты [29], хотя в летописи собственно Англия именуется Британией), а юго-восточная часть Ютландского полуострова. Именно там до своего переселения в Британию обитали англо-саксы (отсюда «земля Агнянска» летописи, сохранившаяся в названии нынешней провинция Angeln земли Шлезвиг-Голштейн ФРГ), с которыми на Балтике долго ассоциировались датчане. С англо-саксами на востоке соседили «варины», «вагры», населявшие Вагрию. Именно они и были собственно варягами. На тех же берегах Балтийского моря многочисленные западные и русские источники фиксируют четыре Руси: остров Рюген, устье Немана, устье Западной Двины, западная часть нынешней Эстонии – провинция Роталия-Русия и Вик с островами Эзель и Даго. О Южной Балтике как родине Рюрика речь ведет «Сказание о князьях владимирских», возникшее во второй половине ХV в. и согласно которому «воевода новгородскы» Гостомысл перед своей кончиной созвал сограждан и сказал им: «Съвет даю вам, да послете в Прусскую землю мудра мужа и призовите князя от тамо сущих родов римска царя Августа рода». Они же шедше в Прусскую землю и обретошя там некоего князя имянем Рюрика». Иоакимовская летопись, содержащая древние известия, представляет варяга Рюрика славянином, сыном средней дочери Гостомысла Умилы [30].
Версия ПВЛ о южнобалтийском происхождении Рюрика, варягов, варяжской руси и их славяноязычии имеет, что свидетельствует в пользу ее исторической основы, параллели в западноевропейской историографической традиции, также уходящей в древность и отраженной во многих памятниках. В 1544 г. С. Мюнстер констатировал как всем хорошо известный факт, что Рюрик, в 861 г. приглашенный на княжение на Русь, был из народа «вагров» или «варягов» («Wagrii oder Waregi»), главным городом которых являлся Любек. В 1549 г. С. Герберштейн, в качестве посла Священной Римской империи побывавший в 1516–1517, 1526 гг. и в Вагрии, и в России, также указывал, что родиной варягов является Вагрия. При этом он особо подчеркнул, что эти варяги «не только отличались могуществом, но и имели общие с русскими язык, обычаи и веру, то, по моему мнению, русским естественно было призвать себе государями вагров, иначе говоря, варягов, а не уступать власть чужеземцам, отличавшимся от них и верой, и обычаями, и языком».
Затем о выходе Рюрика из Вагрии вели речь многие западноевропейские авторы XVII–XVIII вв., в том числе и великий Г.В. Лейбниц. В уточнении важных деталей биографии Рюрика большую роль сыграли немецкие ученые XVII – первой половины XVIII века. И среди них надлежит назвать прежде всего Б. Латома (1560–1613 гг.) и Ф. Хемница (1611–1687 гг.), которые установили, что Рюрик жил около 840 г. и был сыном ободритского князя Годлиба (по другим вариантам, приведенным позже, Годелайва, Годелейба), убитого датчанами в 808 г. при взятии главного города ободритов Рарога, расположенного у Висмарского залива, и который датчане именовали Рериком (ободриты-бодричи-рериги – одно из самых могущественнейших славянских племен Южной Балтики. О степени его влияния на Балтике вообще говорит тот факт, что отцом знаменитой Ингигерды, жены Ярослава Мудрого, был, сообщает хронист XI в. Адам Бременский, шведский конунг Олав Шётконунг, а матерью – Эстрид, дочь ободритского князя).
В 1708 г. вышел первый том знаменитых «Генеалогических таблиц» И. Хюбнера, в которых династия русских князей начинается с Рюрика, потомка вендо-ободритских королей, пришедшего около 840 г. с братьями Синаусом и Трувором в Северо-Западную Русь. В 1728 г. профессор Г.Г. Клювер в истории Мекленбургского герцогства отметил ободритское происхождение русского князя Рюрика. В 1741 г. М.И. Бэр в вышедшей на латинском языке «Мекленбургской истории» утверждал, что у «короля рутенов и ободритов» Витислава (Витслава, ум. 795 г.) был сын Годелайв (Godeleibus), сыновьями которого были Рюрик (Rurik), Синао (Sinao) и Трувор (Truwor), и что первый из них со временем «основал Новгород и стал великим князем русов». В 1753 г. С. Бухгольц, проведя тщательную проверку имеющегося у него материала, привел в своем «Опыте по истории герцогства Мекленбург» генеалогию вендо-ободритских королей и князей, чьей ветвью являются сыновья Годлиба Рюрик, Сивар и Трувар, ставшие, как при этом им было подчеркнуто, «основателями русского дома».
То, что С. Мюнстер и С. Герберштейн зафиксировали живую традицию, которая держалась в землях Южной Балтики среди давно онемеченных потомков славян, подтвердил через 300 лет француз К. Мармье (его «Северные письма» были изданы в 1840 г. в Париже, а через год в Брюсселе). Посетив Мекленбург, расположенный на землях славян-ободритов и граничащий на западе с Вагрией, он записал легенду, что у короля ободритов-реригов Годлава были три сына – Рюрик Миролюбивый (paisible), Сивар Победоносный (victorieux) и Трувор Верный (fidèle), которые, идя на восток, освободили народ Руссии «от долгой тирании», свергнув «власть угнетателей». Собравшись затем «вернуться к своему старому отцу», они должны были уступить просьбе благодарного народа занять место их прежних королей и сели княжить соответственно в Новгороде, Пскове и на Белоозере. По смерти братьев Рюрик присоединил их владения к своему и стал основателем династии, царствующей до 1598 г. [31].
Что из себя представляла Южная Балтика до времени, во время и после призвания, видно из показаний германских хронистов, данных археологии и нумизматики. Примерно с VIII в. она выходит на первый план в экономическом развитии Поморья в целом. В 1967 и 1982 гг. немецкий археолог Й. Херрман вел речь о «беспрецедентном экономическом подъеме», развернувшемся у южнобалтийских славян в VII–XI вв., «в течение которого многократно возросли производительные силы и численность населения. Для некоторых областей рост сельскохозяйственного производства исчисляется четырех-шестикратным увеличением» [32]. Подобная ситуация вызвала раннее – с VIII в. – и весьма интенсивное развитие у балтийских славян большого числа городов, располагавшихся на торговых путях и ставших в будущем ядром Ганзейского союза. Своими размерами и численностью населения эти торговые города поражали воображение иностранцев. Так, Рарог-Рерик немцы именовали Микилинбургом (Великим городом, Велигардом). А «знаменитейший», по словам хронистов, Волин, лежащий в юго-восточной части одноименного острова, что против устья Одры, европейцы называли самым большим городом «из всех имевшихся в Европе городов» и сравнивали с Константинополем (по словам Адама Бременского и Гельмольда, Волин, «богатый товарами различных народов, обладал всеми без исключения развлечениями и редкостями»).
часть 4