az118

«После первородного греха человеческая природа разделяется, раздробляется, расторгается на множество индивидов. Человек представляется в двух аспектах: как индивидуальная природа он становится частью целого, одним из составных элементов вселенной, но как личность – он отнюдь не "часть"; он сам все в себе содержит. Природа есть содержание личности, личность есть существование природы. Личность, утверждающая себя как индивид и заключающая себя в пределах своей частной природы, не может в полноте себя осуществлять – она оскудевает. Но отказываясь от своего содержимого, свободно отдавая его, переставая существовать для себя самой, личность полностью выражает себя в единой природе всех. Отказываясь от своей частной собственности, она бесконечно раскрывается и обогащается всем тем, что принадлежит всем. Личность становится совершенным образом Божиим и стяжает Его подобие, которое есть совершенство природы, общей всем людям. Различение между личностями и природой воспроизводит в человечестве строй Божественной жизни, выраженный троичным догматом. Это – основа всякой христианской антропологии, всякой евангельской морали, ибо "христианство есть некое подражание природе Божией", говорит святой Григорий Нисский».
(В.Н. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Глава VI. Образ и подобие).

"Конечно, уже в Средние века видели исключительную уникальность каждой личности, но сложность заключалась в том, чтобы выразить ее понятийно, например, показать отличие между случайно единичным экземпляром некоего рода и уникальностью, которая возникает из самого существа рода, как это, например, удалось в “Бытии и времени” Хайдеггеру (который, разумеется, понятие “личность” не употреблял)."
(Лобковиц Н. Что такое "личность" // Вопросы философии. М., 1998. № 2).

"в бытийно-историческом свете субстанция есть уже камуфлирующий перевод слова ουσία, которое именует пребывание пребывающего и большей частью означает одновременно, в силу загадочной двусмысленности, само пребывающее. Если мы продумаем метафизический термин “субстанция” в этом смысле, уже маячащем в “Бытии и времени” в плане проводимой там “феноменологической деструкции” (ср. с. 25), то фраза “'субстанция' человека есть его эк-зистенция” будет говорить только об одном: способ, каким человек в своем подлинном существе пребывает при бытии, есть экстатическое стояние в истине бытия. Этим сущностным определением человека гуманистические интерпретации человека как animal rationale, как “личности”, как духовно-душевно-телесного существа не объявляются ложными и не отвергаются. Наоборот, единст­венная мысль здесь та, что высшие гуманистические определения челове­ческого существа еще не достигают собственного достоинства человека."