az118

Добрый день, уважаемые коллеги. Хочу обратить ваше внимание на вышедшую в издательстве Эксмо книгу "Жизнь без Бога" (http://www.labirint.ru/books/433298/).

Я полагаю, то аргументация, приведенная в этой книге, является несколько необычной для отечественного читателя, поскольку обращается к проблеме соотношения античной философии, которая лежит и в основе христианского богословия, и в основе любой современной дискуссии о религии, с одной стороны и аналитической философии и эпистемологии с другой стороны.

Мое внимание всегда привлекал тот факт, что когда люди спорят о религиях, в дискуссии обычно неявным образом предполагается, что и религии, и некий обобщенный "атеизм" дают свои варианты ответов на некие общезначимые, вечные и предельно важные вопросы. Но апологеты религий никогда не проговаривают эти вопросы вслух, и никогда не объясняют, почему сами эти вопросы столь важны. Благодаря этому приему, апологеты и миссионеры как бы "навязывают" своим оппонентам в дискуссии определенные неявные оценочные и онтологические предпосылки. Мой тезис заключается в том, что в этих "вечных" и "общезначимых" вопросах нет ничего вечного или общезначимого. Строго говоря, это довольно специфические вопросы, имеющие конкретное историческое происхождение. Вопросы о первопричине и причинах событий, о цели существования, о благе самом по себе, если к ним приглядеться, не просто не так грандиозны, как мы думаем, - но и вовсе не имеют смысла. Эти вопросы были заданы с применением ряда софистических уловок античными метафизиками по весьма своеобразным причинам - за многие столетия до христианских Вселенских соборов.

Приведу коротко один пример из книги - представление о причинности в "Метафизике" Аристотеля, которое легло в основу "Сумму теологии" Фомы Аквинского. Само слово "причина" Аристотель применяет совершенно не так, как его применяем мы, или как его применяют ученые относительно экспериментальных данных (вслед за Дэвидом Юмом). Когда мы называем событие А причиной события Б, мы имеем в виду лишь то, что событие Б во всех наших экспериментальных наблюдениях всегда следует за событием А. Смысл хорошо поставленного эксперимента заключается в том, чтобы последовательно исключить не играющие роли для наблюдаемого процесса факторы, выделив определяющие.

Дэвид Юм приводит такой пример: если мы наблюдаем за бильярдными шарами, мы не можем знать, как поведут себя шары при столкновении, если мы никогда не наблюдали это столкновение. Форма шаров, их внешний вид ничего нам не подскажут. Но Аристотель имел в виду нечто совершенно другое: якобы у каждого предмета есть некоторым образом четыре присущие этому предмету причины, упрощенно называя их: источник движения, цель, форма/сущность и материя. Как видите, само понятие "причина" Аристотелем и современной наукой используется в совершенно разных смыслах.

На чем может основываться наше суждение о "цели" существования, скажем, случайного камня? Ведь когда мы говорим о цели, мы имеем в виду лишь потребности и реакции нашего мозга, наше поведение, но вовсе не некие "метафизические" характеристики событий и предметов! И вот именно эта довольно странная для нас аристотелевская логика лежит в основе многих аргументов в дискуссии о религии - о "цели и смысле жизни", об антропном принципе и о подобных вещах.

Другой аргумент, о котором можно рассказать коротко - это представление о благе самом по себе у Платона, которое является ключевым для христианства. В христианстве тварный мир является падшим, поскольку не соответствует идеалу блага (не совершенен). Зло есть лишь недостаток блага. Но эта логика вовсе не иудейская, а платоническая. В книге подробно рассматриваются рассуждения Платона. Оказывается, аргументация Платона построена на софизмах, и многие предпосылки его рассуждений взяты совершенно произвольно. Само представление о благе и совершенстве у Платона и вслед за ним и у христиан - произвольно. Если пойти дальше, окажется, что оценочные высказывания вообще не являются высказываниями о фактах. Нельзя сказать, что предмет является совершенным или несовершенным, хорошим или плохим в том же смысле, в каком он является протяженным или массивным. Оценочные высказывания не являются истинными или ложными, они не описывают предметы, а выражают эмоциональную реакцию говорящего.

В итоге, на основании философского эмпиризма, эмпириокритицизма и аналитической философии XX века в книге делается вывод, что сами предложения онтологического характера (сами высказывания вида "Бог есть", "Бога нет", "Бог есть Благо", "идея Единого может быть описана лишь отрицательным образом, как в диалоге Парменид") не имеют предметного смысла (как высказывания о фактах или теоретические высказывания).

Мне было бы интересно узнать, как вы отнесетесь к данной книге и изложенной в ней позиции. Особенно эта книга будет интересна тем, кто интересуется аналитической философией и проблемами эпистемологии (Альфред Айер, Гильберт Райл, Дэниел Деннет). Впрочем, в ней достаточно богатый экскурс в историю философии, так что это хороший повод заинтересоваться эпистемологией вообще.